Наверное, дело было в не проработанных травмах, комплексах героини и замкнутости бункера, где все, если захотеть, были, как на ладони.
А может быть, дело было в материнском инстинкте — которого не существовало — чувстве ответственности и проецировании собственных переживаний на друцгих.
А может даже, в отвратительно несправедливой жизни и переносе страхов за Нору на совершенного другого человека.

Не заметить Банни были сложно — она, как яркое пятно, которое хотело отсвечивать как можно меньше, но тем самым привлекая еще больше внимания. И все бы ничего — много ведь таких. То тут, то там, прячущихся в собственных загнанных мыслях, которые переставали одолевать только, когда оказывались под солнцем. Наверное, Эстер и сама была такая.
И все бы ничего, но Банни — особый экземпляр. Маленькая девочка, попавшая в руки и политики, и сексизма, и так себе судебной системы, которые правили балом все время до конца света. Эстер тяжело было ее не отметить.

Все стадии от «она сто процентов террористка» до «этот суд выглядит, как ебучий цирк» она прошла еще там на поверхности в относительной безопасности за бокалом вина и рассуждениями с Мадлен о прорехах в их правовой системы. Моральная поддержка, так сказать, которая не доходила и, если уж быть честным, нахуй никому была не нужна.

Маленькой девочке, переживающей собственное горе было определено насрать на тетенек в красивой гостиной, экспертно рассуждающих о смысле бытия и пробелах в правосудии.
Эстер не могла осуждать.

Сначала Банни мелькала не часто: то тут, то там взгляды в пустоту, вид, будто сон — это социальный конструкт, который она удачно поборола. От мысли «что ж бывает» до осознания, что ей невероятно жаль ребенка прошло всего каких-то пару месяцев — рекорд. Наверное, дело было в Норе.
Скорее всего, дело было в Норе и умении проецировать проблемы с больной головы на здоровую.

Вечные вопросы «а что, если бы» начинали мучить все чаще, а Банни мелькать перед глазами все больше. Это как феномен Баадера Майнхофа — раздражающий, нужно сказать — только теперь дело касалось не информации или каких-то слов, а человека. Конкретного такого человека, который, вообще-то, ну с десятипроцентной долей вероятности, могла оказаться действительно идейной левачкой-террористкой, а не бедной похищенной девочкой из богатой семьи.
Об этом Эстер очень удачно не задумывалась.

Она не знала, что ее сподвигло: то ли разговор Мадлен, где снова поднялась тема Мэддокс, то ли ее побитый жизнью взгляд и нытье обо всем и ни о чем.

Девочку хотелось накормить, напоить, купить вкусняшек, погладить по голове, если разрешит и уложить в кроватку. Суток так на трое.
Но вместо этого они стояли у портала, держась за руки в очередной выходной, пока Эстер отвечала на каждый любознательный вопрос. Хотелось верить, что Банни это действительно интересно, но больше верилось, что так она успокаивает себя перед прыжком веры.
Тоже правильное решение.

Глаза при погружении она не закрывает, только воздух поглубже вздыхает по привычке и держит крепко, будто боится, что Банни вдруг решит сбежать в последний момент — и правильно сделает.

Мир до одури красивый, на самом деле. Вокруг сугробы снега, потемневшее от туч небо и ни единого листочка на деревьях — она вспоминает Россию. Точнее идиотскую открытку из то ли Сибири, то ли что-то близком этому — подарок от бывшей напарницы и сослуживицы, которая бросила все и ускакала в Россию за своим мужем.
(эстер делала вид, что не осуждает)

Любоваться красотой получается недолго. Стоны раздражают больше, чем вызывают сочувствие, потому что план проветрить ребенка и показать, что все может быть не так плохо, накрывается пиздой.
Хочется курить.

Таких — добивают. Эстер смотрит на кровопотерю, а, когда подходит ближе, рассматривает получше.
Таких — добивают.
Стрела в колене, судя по крови — артерия. Она присаживается рядом, снег раздражающе сковывает холодом колени, пока она осматривает тело.

Под рубашкой или что это было такое находится еще два ранения, которые на первый взгляд не идентифицируется.

И святая вода, и йод, — она стягивает с плеч рюкзак, кидая его Банни, — там целая аптечка. Мадлен собирала.

Ничего важного типа оружия, которое она носила только на поясе, только складной ножик и аптечка первой помощи с бинтами, перекисью и даже медицинской иголкой с нитками — это вряд ли поможет, но.
Но добивать человека при ребенке — последнее, что хотелось бы делать в новом для нее мире.

Отредактировано Esther Huxley (07.09.2021 02:25:06)