Вода в бассейне без каких-либо внешних причин волновалась, и яркие блики играли по помещению, иногда вспышками залетая в глаза, иногда скользя по стоптанным кедам или сбитым костяшкам пальцев. Вода наводила на мысли о море. Я почти чувствовал солоноватый вкус на пересыщенных губах, запах йода, крики морских птиц и бриз, тормошащий волосы. Я бы отдал всё за то, чтобы просто нырнуть в прохладную, мягкую, нежную воду. Она манила и сводила с ума.

Усевшись на самом краю бассейна и вглядываясь в нереально красивую воду, я задумчиво шатал уже кем-то расшатанную плитку. Что будет, если бросить этот кусок в воду? Он исчезнет или опустится на дно, и станет частью этой бесконечно красивой и манящей воды?
Что чувствует человек, который прыгает в портал? Кажется ли ему, что там нет дна? Уверен ли он, что на том конце его ждёт бутылёк с надписью "Выпей меня"?

У меня не было никакого отчётливого отношениям к порталу, Богам, супер-способностям и монстрам на поверхности. Всё казалось настолько нереальным, что хотелось сделать больно себя, чтобы убедиться, что это не сон, или, лучше, сделать больно кому-то ещё. Спровоцировать кого-то. Едва ли это хорошая идея, но, откровенно говоря, именно хорошие идеи как-то выветрились из головы. Я больше не верил в то, что бункер — всего лишь новомодная форма рехаба, но, честно говоря, лучше мне от этого не стало. Честно говоря, стало хуже. Я всё больше скучал по своим таблеткам и возможности лишний раз не думать о том, что навсегда потеряно.

Мне всегда казалось, что я из тех, кого невозможно вывести из равновесия. Отец, когда злился, вменял мне полное безразличие. И был, по большей части, прав. Все его укоры, упрёки, требования и пожелания не трогали. Ничего не задевало и вызывало желание меняться. Ничего не стимулировало, не провоцировало, по-настоящему не радовало. Казалось, мой организм не воспринимал чувства, если только они не выкручены на полную мощность.
Жизнь упорно напоминала качели. Ты раскачиваешься быстрее и выше, чувствуя, как внутри всё замирает на очередном взмахе, предвкушая и до жути страшась момент, когда качели сделают петлю — упадёшь или удержишься. Я просто разгонял свою жизнь, предвкушая ощущение падения, и утратил момент, когда можно было испугаться и остановиться. Узнав о том, что наступает очередной конец света, я просто хотел посмотреть на это. Посмотреть на то, что станет с миром, когда мира, по сути, не станет. Конец света словно слегка сочетался с моим настроением. Словно бы подходил ему. Словно бы, если мир перестанет существовать, мне, возможно, станет легче. А теперь я застрял в бункере, во время конца света с людьми, о которых не имел ни малейшего представления.
Внимание, спойлер: мне не легче. Я по-прежнему не знаю, что мне делать, и куда себя деть.

Я поднялся, по-прежнему держа в руках кусок плитки. Если хорошенько размахнуться, можно пустить по воде лягушек. Или с этой водой так не получится? Может, она поглощает всё, что коснётся её?

Голос девушки прозвучал неожиданно. Я не заметил, как она подошла. Мой взгляд небрежно скользнул по надписи на футболке, и я невольно подумал о том, что от воды ткань намокнет, облепит фигуру и явственно выделит соски, если, конечно, она не носит эти дурацкие лифчики, набитые гелем и придающие естественную форму даже отсутствию всяких сисек.
Я подумал, что хочу на это посмотреть, и лукаво улыбнулся, почему-то вспоминая все вечеринки, проведённые у бассейна — весёлый женский смех, визги, всплески воды.
— А спички есть? — спросил я, беря девушку за руку: симпатичная, глазастая, с тёплыми пальчиками.

В воду я шагнул сразу, не давая передумать ни себе, ни ей. Одежда смешно льнёт к телу, не сразу соображая, что надо напитаться водой, но уже прибитая более плотным пространством. Я успел задуматься о том, достану ли до дна. Глаза закрывать я не стал намеренно. Было интересно, удастся ли уловить момент перехода — цветные блики на потолке сквозь толщу воды, глухой звук, который возникает в толще воды, если она ограничена пространством, и глубина. Я не уловил момент, когда стало темнее, а вода звучала ещё глуше.

Из раздумий вырвало трепыхание в руке. Девушка явно не была намерена тонуть вместе со мной. Правильно: для начала стоит узнать имена и хотя бы влюбиться. Иначе как-то глупо и не романтично. Я отпустил её, позволил себе ещё слегка опуститься в воде и почувствовать дно, чтобы оттолкнуться от него и всплыть.
В первую секунду пространство казалось слишком темным, и я не сразу смог разглядеть гладкие металлические стены с заклепками. На втором обороте сбоку (хотя, учитывая, что резервуар был круглым, едва ли можно было определить, где у него бок) заметил висящую над водой лестницу. Не слишком близко, но всё же вполне доступную, если приложить минимальные усилия.
— Туда, — я хотел дёрнуть девушку в ту сторону, но она уже заметила и рванула к лестнице. — Погоди, я подсажу тебя. Не бойся. Будет весело, — только сейчас я понял, что во второй руке по-прежнему сжимаю кусок плитки. Убрал её в карман и поднырнул под девушку, намереваясь подтолкнуть её вверх. Мы так в школе развлекались.

Отредактировано Manuel Ferreira (22.08.2021 17:02:23)

Я дождался, когда девушка слегка поднимется и прыгнул следом за ней, цепляясь за металлическую перекладину лестницы. На старом железе чувствовались бугры. Как если бы ей редко пользовались, или она часто бывала под водой и успела проржаветь.
Я бросил взгляд назад, в отливающую солнцем воду, и осознал то, что должно было стать очевидным с первого раза — одежда так и не намокла.
«Удобно», — подумал я, хотя был немного разочарован. До воды, получается, так и не удалось добраться. Странно, что об этом никто не рассказывал, но, вполне возможно, я просто плохо слушал.

— Или водонапорная башня, — произнёс я, поднимаясь следом за девушкой. — Недалеко от нашего дома была такая. Однажды мальчишка чуть в ней не утонул, а в другой раз оттуда выловили труп. Я, правда, не помню, был ли это пьяный бездомный, который случайно свалился, и не смог выплыть, или его кто-то там специально утопил.
Мне нравилось, как эхо разносилось по гулкому помещению. Словно в барабане. Голос искажался, к нему добавлялись взвинченные металлические нотки. Как если бы это была болезненная тема.

На самом верху показалась металлическая площадка. От неё спиралью вдоль бака вниз спускалась лестница. Я попытался вспомнить, не боялся ли когда высоты, но в голову ничего не пришло.
— Просто «Кей», как буква, или, как Кей Адамс-Карлионе? — руку девушке я пожал только, когда был совершенно уверен, что не навернусь с лестницы вместе с ней. Кей казалась маленькой и хрупкой, но мне нравилась её самоуверенность. Строго говоря, только полная дура пойдёт с наркоманом в неизвестный мир. Хотя на мне не написано, что я наркоман. Могла и не знать.

— Я Мануэль. Как Эммануэль в эротических романах, только без Эм. Хотя, если тебе хочется назвать меня «Эм», то ради Бога. Будем, как Люди в Чёрном. И запомнить не трудно, — я слегка огибаю девушку, чтобы пойти по лестнице первым. Это кажется мне более правильным. Вдруг там внизу что-то таится. Или лестница вдруг сломается по дороге. Правда, в этом случае у Кей больше шансов проскочить, но ей вполне может повести настолько, что она успеет подняться и нырнуть обратно в бак пока моё тело с переломанными ногами и руками медленно остывает внутри.

— Ты здесь же не в первый раз? Я имею в виду не прямо «здесь», но в портале. Я слышал, были те, кто не возвращался. Ты как думаешь, они нашли лучший из миров, или погибли? — после очередного поворота лестница привела на площадку. Возможно, Кей была права и это не водонапорная башня, а какой-то цех. Не хватало света, чтобы лучше рассмотреть детали.

«Вполне подходит», — довольно самокритичное замечание вызывает улыбку: короткое имя для невысокого человека. Конечно, Кей не назовешь карлицей, но всё же она была заметно ниже не только меня, но и любой среднестатистической девушки. По крайней мере, если говорить о тех девушках, которые крутились в пентхаусах, пытаясь сорвать денежный куш в виде выгодного жениха или хотя бы брильянтовых серёжек.
Честно говоря, мне никогда не нравилась идея секса за деньги или подарки. Всегда считал себя достаточно симпатичным, чтобы со мной хотели переспать просто так.

— Как скажешь, милая. Для тебя я буду, кем захочешь, — мне почему-то понравилось, что она заметила, что я довольно высокого роста. Впрочем, ей, наверное, все, в той или иной мере, кажутся высокими. Осталось, чтобы она признала, что я довольно симпатичный (тут других мнений быть не может), и мы, пожалуй, поладим.
Слова о девственности заставили меня прыснуть. Даже рассуждения о смерти настроя не сбили. Я мысленно рассудил, что все когда-нибудь умрут, и мне, пожалуй, приятней думать, что люди просто ушли. Иногда мне казалось, что это правильное решении — уйти и остаться там, где не слишком плохо. Иногда я думал об этом, но меня слишком многое держало на Земле, и при этом я не слишком держался за жизнь, чтобы бросить всё.

Веселье быстро сменил ужас от раздавшегося грохота. Даже сердце забралось куда-то ближе к горлу. На секунду перед глазами мелькнула картина распластанного хрупкого женского тела, вероятно, насаженного на арматуру, но потом женский голос позволил заново дышать.
— Я думал, ты легче, — я развернулся и бросил на неё насмешливый взгляд. Кей стояла на две ступеньки выше меня и примерно сравнялась с моим ростом.
«Чудесно», — я потянулся, быстро поднял её и перетянул к себе на бетонную площадку. В голове мелькнула мысль, что возвращаться, возможно, будет не так просто, но я решил оставить её на потом. Какой смысл беспокоиться об этом сейчас?

— Некоторым девушкам очень важно быть первыми. Это вызывает в них спортивный интерес. Но не стоит убиваться, Кейти. Это первое достижение, но ему необязательно быть последним. У нас может быть ещё  много разных первых раз, — я позволил своим рукам слегка задержаться на талии девушки прежде чем поползти выше. Сейчас, когда она была так близко, что я чувствовал её тепло, я с сожалением вспомнил свои мысли о мокрой футболке. Судя по всему, гелевые сиськи Кей не признавала. Судя по всему, она вообще отвергала идею лифчика. То ли темнота, то ли новизна ощущений и риски для жизни, но прямо сейчас эта идея безумно будоражила.  Пожалуй, даже немного слишком.

— Итак, — произнёс я, разворачиваясь, но по-прежнему удерживая девушку за руку — если куда-то проваливаться, то вместе, — ты уже была в мирах и имеешь смутную подготовку. Помнишь мой первый вопрос к тебе? Может, у тебя есть спички фонарик или способность излучать свет. Говорят, некоторые сейчас умеют нечто подобное. Я ещё не видел, но, наверное, это красиво.

— Красивым необязательно быть умными, знаешь? Так моя мама говорила. Моя мама говорила, что каждое человеческое качество — Божий дар, и те, кто желают слишком многого, гордецы, — мама, пожалуй, имела в виду что-то другое, но меня устраивало пользоваться этим оправданием. Сам себя, правда, я глупым не считал, но слишком быстро понял, что вовремя быть дураком, пожалуй, полезнее, чем всегда умным. Снимает ответственность. Занижает ожидания. Всего пара лет отчаянного тупизма — и вот, ты уже молодец только потому, что дожил до следующего Рождества.
Всем хочется, чтобы их любили просто так, а не за какие-то качества. Я не исключение. Меня любили.

— А я не помню, как добрался до бункера, но уговорила — падать, пожалуй, не будем. Не в этот раз и не с такой высоты. Судя по звуку, с которым свалилась ступенька, там очень высоко и смертельно. Предлагаю падать только на что-то мягкое и приятное, — шутка про то, что голова Кей могла бы стать немного потяжелее, я придержал при себе. Серьёзно? В темноте не достать фонарик?! Типа ему не время?! А когда ему время? Когда  она сломает голову?

Разворачиваю девушку и растегиваю рюкзак, пытаясь нашарить фонарик. Надеюсь, что предмет приятной цилиндрической формы — как раз он. Нащупываю кнопку. «Предмет», Слава Богу, не вибрирует, а светится.
Радуюсь, что большую часть своих мыслей я всё же держу при себе.

— А я могу буквально раздвоится. Прикольно, да? Меня и одного-то выдержать не просто, — застегиваю рюкзак. Слегка взвешиваю его на руке. В целом, не смертельно тяжелый, но... — Тебе нормально? Хочешь, я понесу? Или так тебе комфортней? Твои вещи — твоя безопасность, — передаю горящий фонарик в руки девушки. После яркого света глазам как-то сложнее стало всматриваться в Тени. Я до сих пор отчетливо не помню, что было правдой из моего путешествия, а что мне привиделось.

— Что касается Эверестов. Зависит от каждого конкретного парня. Мне для самоутверждения не нужно было ни считать, ни быть первым. Достаточно оставаться незабываемым. Смекаешь? — снова взял девушку за руку. У неё по ощущениям была очень приятная ручка с небольшими тонкими пальчиками. Наверное, красивая. Надо будет при свете посмотреть.
Впрочем, прямо сейчас меня это мало волновало. Из-за полумрака и новизны впечатлений, для счастья мне вполне хватало просто держать её ладошку в своей. Будто мы снова во младшей школе.

— Итак, — свет разогнал темноту и стали просматриваться силуэты какого-то оборудования. Возможно, Кей все же была права.
Я двинулся просто в сторону от бака, полагая, что это направление ничем не хуже. Хотелось поскорее выбраться наружу и посмотреть на новый дивный мир.
— У загадочной мисс Кей есть какая-то полная версия имени. Какая? Карин? Келли? Кайла? Нет, не пойдёт. Думаю не в ту сторону. Слишком коротко. Зачем сокращать и без того короткое имя? Только если оно не звучит слишком глупо, — откровенно глупые имена в голову не приходили даже при учёте, хотя «Кори», если честно, звучало как-то старчески. Он бы такого имени стеснялся. — Попробуем с другого конца. Кимберли? По-моему «Кимберли» обязательно должна быть стриптизершей. Или, как минимум, капитаном команды поддержки. Признавайся, любишь откровенные танцы?

Я рассмеялся. Весёлый смех эхом отражался от стен большого полупустого здания. Наверное, мне стоило надеяться, что, если в этом мире обитают опасные монстры в заброшенных зданиях, то они боятся смеха. Иначе вполне можно было нашуметь так, чтобы привлечь лишнее внимание.
— Вообще, я больше о себе, — произнёс я, вытирая проступившие от смеха слёзы. Давненько мне не было настолько весело. И ведь даже без дополнительной стимуляции. Пожалуй, это было хорошо. — Ты вроде как считаешь себя умной. Впрочем, я согласен на то, чтобы ты оставалась просто красивой. Тебе идёт. Хотя, если честно, я надеялся на твою помощь. Мне нужны были умные советы по путешествию в мирах, а со мной вдруг оказалась милая блондиночка. Разве от неё можно ждать чего-то умного?

Я не стал говорить, что, при большом желании, вполне мог отобрать рюкзак силой, а саму Кей сбросить в бездну. Нам всем и так хватало печальных и грустных историй. Зачем пугать, если можно веселиться?
— Попробуем? Это как раз то, что можно сделать в первый раз, — проговорил я с очередной лукавой улыбкой. Мысль, пожалуй, завораживала. Меня веселил и собственный игривый настрой, и то, что Кей не смущалась, а подыгрывала моим шуткам, которые и шутками-то были лишь наполовину или даже треть.

— Значит, не Кимберли. Кессиди? — мне определённо нравился её смех. — Я, между прочем, неплохо танцую и фигура у меня ничего такая. По правде, «Мануэлем» не стоило бы называть не симпатичного парня, который не умеет двигаться. Его бы просто задрочили в школе. Я бы продемонстрировал, но, как мне кажется, тут недостаточно хорошее освещение и нет музыки. Танцы без музыки совсем не то. Выглядит не столько эротичным, сколько просто странным, — как если бы он был обдолбан, и музыка звучала только у него в ушах. Иногда ему нравилось это ощущение. Иногда ему было по кайфу чувство, что музыка касается его. Но о таких вещах не говорят на первом свидании.

— Выключи на минутку фанарик. Мне кажется, там свет. Точно, смотри! — я ускорил шаг и незадолго до проржавевшей двери, перешёл на бег. Откровенно говоря, мне было очень интересно увидеть новый мир. Может, у него несколько солнц или зелёное небо.
Дверь скрипнула и пришлось приложить немало усилий прежде чем открыть её достаточно, чтобы суметь проскользнуть в щель. Кей протиснулась без труда — она была маленькой и хрупкой, а я застрял. Правда, по большей части, из-за рюкзака. Пришлось снять, подать девушке и протиснуться следом. Белая майка, утратившая свой чистый цвет уже после первой стирки, покрылась ржавчиной и неприятной скрипнула. Кажется, я ей порвал, и слегка ободрал кожу. Последнее печалило больше.

Я сморщился, рассеянно рассмотрел царапину и потянулся за рюкзаком, активно крутя кудрявой головой. От нашего здания отходила обычная грунтовая дорога, которая втекала в ту, которая со стороны, казалась типичным асфальтом. По такой вполне можно было прийти или приехать в какое-то захолустье.
— Мда, — разочарованно протянул я: ни прекрасных пришелиц с пятью сиськами, ни зелёного неба. Учитывая, что мне даже поплавать толком не удалось, не было похоже на то, что путешествие стоило потраченного времени. — Ты уверена, что мы куда-то переместились? Нечто подобное вполне можно встретить в любом пригороде. Оно всегда так или мне просто повезло?

Я покачал головой. Царапина не выглядела такой уж серьёзной, крови видно не было, и она скорее саднила, чем болела. Да и Кей не казалась взволнованной и жаждущей оказать первую медицинскую помощь. Действовать же по принципу «помощи себе сам» интереса не хватало. В конце концов, чем мне это грозит? Столбняком? Было бы смешно пережить конец света, долго сидеть на таблетках и не сдохнуть от передоза, но умереть от банальной царапины. Я решил, что такой сценарий ни чем не хуже.

— Жаль, — я подозрительно покосился на девушку — с пони она, конечно, прогадала, но сиськи и наркоманские приходы оказались как-то слишком близко к теме. Впрочем, буквально через мгновение я сообразил, что дело не во мне. Просто любой бред вполне можно назвать «наркоманским приходом», а сиськи — первое, о чём думает мужчина.
«Или маленькая женщина, размер которой приближался к нулевому», — мысленно добавил я. На улице атмосфера немного изменилась. Кей не казалась больше расслабленной и живой. Она явно чего-то опасалась и, вероятно, у неё были на то причины, но мне, честно говоря, совсем не хотелось париться из-за того, что мы оказались на какой-то заброшенной фабрике. Всё казалось настолько обыденно-обыкновенным, что я откровенно скучал. 

Я опустил рюкзак на землю. Музыки не было, поводов танцевать тоже, но я медленно снял рубашку и через верх стянул с себя футболку, чтобы оголить торс. Никакой реальной необходимости в этом не было, но почему нет? Из-за наркотиков я нередко терял в массе. На деле, тебе не особо хочется есть, когда ты довольно пускаешь слюни на дорогущий кожаный диван. Но спорт я никогда не забрасывал надолго. Эта была странная борьба между желанием чувствовать себя хорошо и реально хорошо выглядеть. Я считал, что мне вполне удавалось сохранять равновесие.
Опустившись на корточки, я пошарил в рюкзаке, заодно рассматривая его содержимое при свете дня. Желание как-то претендовать на имущество Кей у меня не возникло даже в тот момент, когда в руку попала мешок с таблетками, и я с волнением вчитался в названия. Ничего такого, что могло бы поднять мне настроение. Но, в любом случае, полезно знать, на что ты можешь рассчитывать.

Найдя бутылек с антисептиком и салфетки, я протёр края саднящей ранки. Подумав с секунду, необходимо это делать или нет, я всё же оторвал несколько полосок пластыря и попытался приладить кусок бинта так, чтобы прикрыть травму.
— Поможешь… Кристал? — ещё одна стриптизёрша или даже откровенная проститутка. — Кристин? — взгляд, брошенный на Кей, был, скорее, лукавым, чем просящим. Я выпрямился и подал ей своё сооружение из бинта и пластыря. Вполне годное, между прочим. Наркоманам приходится довольно часто раниться.

— Корпорация «Блюстайл», — по инерции прочёл я, щурясь от яркого солнца. Вдруг мне пришло в голову, что на солнце меня не было, как минимум, полтора месяца. Вероятно больше, учитывая мой образ жизни. Забавно. Не мешало бы разжиться солнечными очками и панамкой, чтобы не напекло голову.
— Никогда не слышал, но это ни о чём не говорит. Я даже если напрягусь, не вспомню ни один завод, — когда с травмой было покончено, я снова натянул майку, поднял рюкзак, в который уже вернулся ненужный пока фонарик, и двинулся по грунтовой дороге к небольшому двухполосному шоссе без явно выделенной пешеходной части. Видимо, тут редко ходили пешком или редко ездили.
— Налево? Направо? — особой разницы я не видел и двинулся туда, куда показала Кей. — Тебе не кажется странным, что где-то ещё может быть точно такой же завод, с точно таким же названием и работают на нём люди, говорящие на точно таком же языке? В данном случае, конечно, не работает, но идея, я думаю, тебе ясна.

— Довольно разумно… Кизайя? Не смотри так. Мою знакомую из христианской школы звали Кизайя или как-то так. Она объясняла, что это в честь Кассии и очень этим гордилась, но я забыл, кто такая Кассия, хотя смутно понимал, что это как-то относится к библии. Чтобы она не расстраивалась, я обнял её и поцеловал, но девочка заплакала и побежала жаловаться священнику. Моё поведение сочли возмутительным, а я не понимал, в чём дело. Мне было шесть и я всегда целовать сестёр, если они расстраивались. Это заставляло их улыбаться, — идти под солнцем было довольно тоскливо, и даже общество Кей не особо скрашивало это ощущение. Брать её за руку необходимости не было — машины не ездили, дорога была ровной и гладкой, будто её недавно выложили, и поддержка вроде не требовалась. Без темноты пропадало ощущение интима и даже уровень игривости падал. Возникало неуместное ощущение обыденности. Будто я рванул куда-то на машине, она по дороге сломалась, сеть не ловит и мне приходится топать до ближайшего автосервиса.
Почему-то это ощущение казалось неестественным и неприятным. Будто мы все сошли с ума, спрятались в бункере и выдумываем каких-то демонов, чтобы не выходить на поверхность в то самое время, пока жизнь продолжается и всё идет своим чередом.

Чтобы скрасить дорогу и сбить мысли с неприятной колеи, я в подробностях вспоминал путешествие по заводу, маленькую ручку Кей в своей ладони, её тонкую талию, которую удалось без труда обхватить руками, отсутствие линии лифчика на её спине и пальцы, разглаживающие пластырь на моём животе. Было довольно приятно. Я бы не отказался от продолжения, и, казалось, Кей бы тоже слишком сильно не возражала. У девушек с этим вопросом часто возникают какие-то предубеждения. Им нравится игра, но они предпочитают не торопиться, то ли чтобы набить себе цену, то ли из кокетства. Так как мы всё равно находились посреди какого-то пустыря альтернативной Америки, который не особо располагал к жаркому сексу на обочине, выяснять ответ на свой вопрос прямо сейчас я не собирался.

— Да, — сказал я, прежде чем посмотрел вперёд. До сих пор я был больше занят фантазиями и разглядыванием своей спутницы. — Кажется, ты права, — добавил я чуть позже, когда постройки, чуть дрожащие в солнечном мареве, слегка приблизились и начали угадываться ровные очертания здания. Вполне уютный городок где-то в Техасе.
Мне было интересно, подумал ли я о Техасе из-за того, что сам географически последний раз находился именно там, или из-за общего ощущения палящего солнца и жёлтой степи. В географии я был не силён и любое место, где не было побережья, не было мне слишком интересно. Здесь воздух казался сухим и стерильным. Словно выгоревшим на солнце. Не было ни ощущения бриза, ни знакомого с детства чуть солоноватого запаха йода.
Я вновь почувствовал себя так, словно бы мне очень хочется окунуться в прохладную воду.

— И как это работает? — спросил я пока город медленно приближался. Идти до него предстояло минут пятнадцать, не меньше, но очертания зданий были уже довольно отчетливыми. Сомнений в том, что это именно город, а не очередной завод или заправочная станция, не возникало. — Я так понимаю, что нам нужны продукты, лекарство, оружие, но как ты его достаёшь? Если этот мир похож на наш, никто тебе просто так не выдаст мешок кукурузы, даже если кукурузой засеяно всё поле и она вот-вот сгниёт. Как ты получаешь продукты без денег? — ответ, казалось, лежал на поверхности — нам дарованы силы, с помощью которых мы можем что-то отбирать. Я не привык к такому. Всю мою жизнь меня поддерживали отцовские деньги. Я мог купить всё, а теперь, очевидно, был вынужден воровать.
Господи боже, если это действительно Техас, нас могут за это пристрелить!

«Чёрт», — краска как-то разом ударила в лицо. Смуглая кожа потемнела на скулах, щеках, шее. Я почувствовал жар от картины, которую моментально нарисовало моё воображение: я, снова я и Кей. Чёрт, нам могло быть так хорошо… Иногда, в моменты страстной жадности, я чувствовал, что мне не хватает времени, рук и сил, чтобы охватить всё и сразу. Приходится выбирать, как уделить внимание симпатичной женщине. Как её обнять и приласкать. Как уделить ей внимание.
Возможность быть во всех местах одновременно, иметь четыре руки, два рта и всё, что необходимо, чтобы девушка таяла. Возможность, при этом, не делить её с кем-то ещё, не держать в постели постороннего, не ревновать. Эта возможно, пожалуй, была настолько бесценна, что одна её перспектива, поднятая малышкой Кей легко и игриво, заставила меня запнуться.

Я пытался вести себя, как взрослый, сознательный, зрелый человек, готовый отвечать не только за себя и свои поступки, но и за окружающих. Отец бы, вероятно, гордился мной, если бы знал. Иногда, мне было тяжело от того, что я не мог больше его разочаровывать, потому что он, вероятно умер.
Я пытался.
«Твою мать», — я пытался отложить всё интересное на мутное «потом», которое, если разобраться и принять в расчёт все риски, может и не случиться. Я был готов вести себя, как «хороший мальчик», надеясь, что в конце путешествия меня будет ждать награда. Я был готов всматриваться в очертания нарастающего города, гадая, что нас ждёт и удастся ли нам добыть приличный бургер, но Кей своим простым и небрежным замечанием откинула меня обратно в темноту. К гладкой спине, тонкой талии, отсутствию лифчика.

Я представил, как снова снимаю её с лестницы. Только я не один. Меня двое. Одни мои руки скользят, мягко оглаживают талию, сжимают ягодицы. Другие проскальзывают под ткань футболки и накрывают маленькие груди. Одни расстегивают пояс, другие стягивают футболку. Одни подхватывают под бёдра, другие убирают волосы с шеи.
Картинка вышла яркой и, при свете дня, на дороге ведущей где-то из ниоткуда в никуда, отчаянно откровенной. Пока я застыл на дороге, слегка оторопев от накативших чувств, Кей успела уйти на несколько шагов вперёд. Догнать её не составило труда. Догнать, положить одну руку на плечо, другую на затылок, закапываясь пальцами в мягкие и слегка влажные на солнце волосы. Я дал ей мгновение или около того, чтобы оттолкнуть меня, отойти, заорать. Я дал ей мгновение, прежде чем накрыть её мягкие, нежные, податливые губы своими.
Мне просто хотелось, чтобы это было взаимно. Взаимно было нетерпение, желание, жажда. Я не против подогревать чувства до накала, но мне хотелось знать, что мои чувства — простые до банальности, взаимны.

Волна желания прострелила тело с новой силой. Настолько сильное, что мне захотелось, на полном серьёзе, предложить вернуться на завод, найти укромное место и уединиться хотя бы на несколько часов.
— У меня кончились нормальные имена, — признался я, прервав поцелуй, но не отодвигаясь. — Остались только кошечки: Кэтрин, Кэйтилин, Катарин — всё, что имеет в корне «кэт». Если не признаешься, как тебя зовут, я буду называть тебя Кити Кэт.

Отредактировано Manuel Ferreira (01.09.2021 08:07:17)

Я расплылся в довольной улыбке. Значит, всё-таки кошечка! Чудесно. Ей шло, и она очаровательно пыталась возражать.

Улыбка стала ещё шире от удара её маленького кулачка. Было приятно чувствовать себя сильным. Было бы ещё приятней поймать её руку и поцеловать пальцы. Не то, что во время апокалипсиса сложно найти себе девушку, но я придерживался мнения, что не стоит слишком растягивать процесс знакомства. Кто-то вполне может умереть до того, как случиться самое интересное, если придерживаться стандартных темпов. И это будет грустно, а грустного в новом мире и так хватало.
Если честно, в новом мире ничего хорошего вообще не было даже для такого оптимиста, как я. Впрочем, мне, когда я не нахожусь под наркотой, не стоит верить в этом вопросе. Без привычной дозы химических эндорфинов (или как это на самом деле работает) я находился на грани апатии и слишком легко находил поводы ничего не делать и грустить.

— Значит, Кэйтилин, — протянул я, не отказывая себе в удовольствии поддразнить девушку. Догнать её не составило труда. Всего парочка широких быстрых шагов и вот её рука, всё ещё сердито сжатая, в моей ладони. — В моей семье тебя бы звали Каталина. Мне очень приятно с вами познакомиться, señorita, — я перехватил руку удобней, поцеловал пальцы и и вновь двинулся в сторону города.

— Изучать, так изучать. Трепещи новый мир! К тому же ты права, в бункере уютней: все эти серые стены, групповые комнаты и камеры — такое кого угодно заведёт, — я рассмеялся, хотя, если подумать, поводов для смеха было мало. Видимо на меня так действовало солнце. Хорошо было оказаться на поверхности. Может быть, этот мир ничем не хуже того, что они оставили. Может быть, он даже лучше.
Почему-то эта мысль навеяла тоску. Я задумался о семье. Уйти от проблем в другой мир — это то, что мне очень свойственно, но я всегда был уверен, что смогу вернуться. В этом же случае, пожелай я остаться в новой версии штата Техас (или любого другого), дороги обратно не будет.
Так ли я ценю свою жизнь, чтобы рисковать угрызениями совести?

— Всё-таки город, — объявляю я, хотя в этом нет никакой необходимости. Мы только что миновали пыльную и выцветшую табличку: «Добро пожаловать в Лод-Таун, штат Мэн, население 7840 человек»
— Интересно, который сейчас час? — вопрос, пожалуй, риторический — солнце нависает прямо над нами, но это может значить и двенадцать часов, и любое другое время, в зависимости от часового пояса и времени года. Откровенно говоря, это не те вопросы, в которых я мог бы проявить эрудицию.
Но город выглядит каким-то слишком пустым. Машины стоят на обочине, лавки открыты, стекла целы, но людей нет. Представить себе такую картину где-то в Лос-Анджелесе было невозможно, но, может, в глубинке действует системы Сиесты?

— Заглянем? — я киваю на супермаркет. Стекла пыльные и внутри не горит свет, но стоит толкнуть дверь, как она со скрипом открывается, впуская в помещение, пропахшее прогнившим мясом и овощами. — Твою мать, — мне приходится приложить немалые усилия, чтобы удержать рвотный рефлекс, и я отскакиваю от двери подальше, к сухому, но довольно свежему воздуху. — Стоит начать с чего-то другого.

Я рефлекторно делаю несколько шагов следом за Каталиной. Мне нравится, как звучит имя, и нравится, как она сама его произнесла — было в этом что-то чувственное и обещающее продолжение. Даже встревоженное выражение лица девушки не сразу сбивает настрой, зато от её маленькой ручки, которой она вцепилась в мою руку, воспоминания об ужасном запахе тут же выпадают из головы.
Она что-то говорит, но смысл её слов доходит не сразу — книги никогда не были моей сильной стороной. Откровенно говоря, меня даже на фильмы, по мотивам книг, не хватало. Сюжет всегда какой-то затянутый и непонятный. Наибольший отклик у меня вызывали короткие ролики: клипы, реклама, смешные видео. Поэтому все факты, которые озвучивала девушка, мне ничего не говорили. Зато говорили слова «люди» и «участок».

— Погоди, Китти, — я останавливаюсь, и мягко удерживаю её, заставляя тоже остановиться. — Какой в этом смысл? Зачем нам люди? — спрашиваю я и оглядываюсь: аптека, парикмахерская, какое-то кафе. Только сейчас в глаза бросается некоторая запущенность: всё те же пыльные окна, отсутствие света, упавший велосипед, лежащий почти посреди дороги, спущенные шины в автомобиля. Людей нет, зато витрина кафе разбита, а в доме напротив от ветра колышится открытая дверь.
Я уже понимал, что нужно делать, но приходится сосредоточиться, чтобы подобрать нужные слова. Идея — одновременно яркая и расплывчатая, — напоминает приход. Сложно отделить одно ощущение от другого, сложно собрать смешанные мысли в одну картину.

Я нервно облизываю губы, пытаясь подобрать слова.
— Ты же не планировала тут остаться, так? — мой взгляд снова возвращается к аптеке. Пустой аптеке, вероятно, набитой лекарствами. Аптеке, которую никто не охранял. — Следовательно, люди тебе совершенно не нужны и, тем более, не нужен шериф. Ты же собиралась воровать. Сейчас просто идеальное время для этого. Людей нет, а магазины, судя по всему, открыты. Можно собрать всё, что нужно, и быстро свалить обратно в портал. Мало ли что произошло. Наверняка, могут существовать причины, по которым люди просто решили покинуть город. Или, хер знает, сегодня воскресенье и все в местной церквушке, — идея, конечно, так себе, если только все жители города не заперлись в этой церквушке месяц назад и не подожгли её.
— В любом случае, даже если произошло что-то плохое, не нужно искать людей. Нас это не касается. Мы здесь совершенно случайно. А, что касается осторожности... Нужно просто предусмотреть пути отхода, — я подхожу к ближайшей машине и безрезультатно дёргаю за одну ручку — та не поддаётся, пробую следующую и расплываюсь в улыбке — успех!

Выпускаю руку Каталины только для того, чтобы сесть на водительское сидение. Проверяю наличие ключа в замке зажигания, и, когда там ничего не обнаруживается, начинаю обшаривать типичные места: бардачок, карман возле водительского сидения, зеркало.
— И у нас победа! — с улыбкой демонстрирую ключ. Меня захватывает азарт вдохновения, абсолютная уверенность в успехе, адреналин. Кровь ускоряется и лёгкое возбуждение вызывает желания высунуться из машины и снова поцеловать Каталину. Кажется, я начал понимать, откуда появлялись такие парочки, как Сид и Нэнси, Бонни и Клайд.
— Мы забежим в магазины, возьмём всего понемногу, забросим в машину и рванём к заводу. Даже если люди есть, к тому времени, когда они всполошатся, мы будем уже далеко, — поворачиваю ключ и слышу щелчки. Однако настроение у меня не падает. Я уверен, что всё получится.
— Давай же, детка, — бормочу, пробуя ещё раз, и ещё, и ещё. — Яхху! Так-то! — мотор завелся, и я от радости ударил по рулю, задев гудок. Даже этот громкий и резкий звук в мёртвой тишине города не столько испугал, сколько вызвал новую волну адреналина. Захотелось кричать, гудеть, танцевать. И пусть все городские мертвецы собираются на площади! Я готов дать им отпор.

— Не волнуйся, Каталина, — сказал я, выбираясь из машины. — Если объявится хозяин, скажем, что у нас машина встала на дороге. Не нашли помощи, а там любимый ирландский сеттер на заднем сидении, — правдоподобность истории меня явно не волновала. — Итак, — я потираю руки. — С чего начнём? Хочешь пройтись по бутикам, или попробуем преодолеть вонь? Наверняка, там есть продукты, которые не портятся. Что-то вроде хлопьев на завтрак и пачки ультрапастеризованного молока. Или шоколада! — Чего угодно, кроме главной цели. Мне нужно разделиться. Мне нужна собственная сумка.

Я пожимаю плечами: многое из того, что происходило здесь и сейчас, тоже не было мне понятно, и, тем не менее, существовала. В детстве я любил сказки, которые читала мне нянька. В них существовало волшебство и доблестные принцы. Нянюшка называла меня маленьким принцем и я верил, что способен на героический поступок, но это было так давно, и за всю жизнь мне ни разу не приходилось совершить хоть что-то значимое.
Если разобраться, сказки лживы и обманывают ожидание. Детям нужно читать унылые истории об изменяющих супругах, унылой работе, ипотеке. Тогда, быть может, действительность не будет казаться такой ужасной, и от неё не захочется убежать.

— Ты хочешь разделиться? — мой голос прозвучал неуверенно, а ведь именно этого я и хотел. Я хотел, чтобы одна часть меня ушла в аптеку и среди прочего, что нужно всем, собрала только для себя то, что мне было нужно. Её план идеально подходил для моей идеи, но я потратил несколько секунд, заглядывая в красивое лицо Каралины прежде чем улыбнуться и кивнуть.
— Я пойду в продуктовый, и возьму на себя аптеку. Там ничего сложного: продукты, которые не портятся завтра, но которых нет в бункере, пластыри, аспирин, презервативы, — я пожимаю плечами. — Сложно ошибиться. Почти всё, что может предложить мне прилавок, довольно нужно. Так? — я улыбаюсь и осторожно касаюсь щеки девушки. Она кажется чуть онемевшим пальцам нежной и бархатистой.
— Забегу в местный бутик, возьму пару футболок, — я снова улыбнулся. В этот раз улыбка явно получилась естественней. Угрызения совести меня больше не мучили. — Там же наверняка найдётся рюкзак. Или парочка рюкзаков. Там разделюсь и пройдусь по магазинам. Возьми электронику на себя. Признаюсь, что в этом шарю очень слабо, — как и во многом другом. — Если что — кричи.

Махнув рукой, я перебежал через дорогу и открыл дверь ближайшего магазина. Дверной колокольчик звякнул одновременно оглушительно и громко. В городе было слишком тихо, и отсутствие света в магазине смущало. Мне ещё ни разу не приходилось воровать.
Пройдя мимо полураздетого манекена, я подошёл к стенду с одеждой и, почти не глядя, свернул парочку примерно своего размера в кулёк. Чуть дальше находилась секция спортивных товаров. Два пыльных рюкзака — один ярко красный, а второй — чёрный с жёлтыми вставками, показались мне вполне пригодными.
Из магазина вышло уже двое меня.

Это было странно. Странно было осознавать, что есть кто-то точно такой же, как я, с теми же мыслями и посылами. Странно было понимать, что он (или я) спокойно движется в сторону того самого магазина, от которого я только пять или десять минут назад отшатнулся. Я (или он) натянул одну из футболок на лицо, желая приглушить запах, и скрылся за дверью магазина.
Я (или тот, которого я считал собой) двинулся в аптеку. Время было ограничено, поэтому, не тратя время на стенды с тампонами, сигаретами и тестами на беременность, я двинулся сразу к прилавку. Многое в этой жизни я понимал или слабо, или не понимал вовсе, но кое-что всё же осознавал: рецептурные препараты находились под ключом за зоной, куда не ходил покупатель.
Я перемахнул через прилавок и пошёл вдоль рядов с таблетками, кидая в рюкзак для массы то, что считал нужным: ингаляторы, антидепрессанты и, наконец, апиоиды. Одну из банок я вскрыл, пересыпал содержимое в пакет и спрятал туда, куда никто не станет заглядывать без острой необходимости и желания. Ещё парочку рассовал по разным карманам рюкзака, запоминая, чтобы, при случае, сохранить и их тоже.

Желание набить весь рюкзак окси пришлось усилием воли подавить. Я неохотно возвращаюсь в общий зал и набиваю его всем, что попадается под руку. В том числе блоком сигарет, тампонами, зубной пастой, аспирином, средством от диареи и влажными салфетками. За пять минут рюкзак уже с трудом закрывается, и я беру бумажный пакет, чтобы продолжить свой шопинг.
Тут меня накрывает странное ощущение и, вместе с тем, захватывают воспоминания. Одновременно мои и не мои.

Я захожу в магазин, беру тележку и начинаю скидывать в неё всё, что попадает под руку: пачки сухих завтраков, сушеное мясо, бесчисленное количество батончиков. Вонь такая сильная, что я едва справляюсь с порывом блевануть в импровизированную маску, но всё равно глубже продвигаюсь в магазин. За очередным поворотом улавливаю какую-то тень и, пожалуй, впервые пугаюсь: этой тишины, безлюдности и доступу к ресурсам. Я двигаюсь в сторону, как мне кажется, предположительного движения, но тележка о что-то задевает, и мне приходи
Ещё через секунду я нос к носу сталкиваюсь с чем-то: высоким, членистоногим, пахнущим тухлым мясом. Существо стоит на двух ногах и смутно напоминает человека, но кажется слепым (по крайней мере, глаз мне не видно). Оно тяжело дышит, принюхивается и, прежде чем я успеваю развернуться и убежать, его челюсти, наполненные многочисленными зубами и до ужаса вязкой слюной, раздвигаются.

Я слышу крик. Я чувствую свою боль. Я замираю на выходе из аптеки.
— Китти, — голос звучит хрипло. Моё тело ещё помнит боль, и мне приходится приложить усилия, чтобы убедить себя в том, что она не моя. Я выбегаю на улицу.