Порой вечера в бункере особенно тёмные – что Джо поначалу кажется обманом некрепкого разума, неспособного отвыкнуть от восприятия дня по движению солнечного светила над головой. Электрический свет, прозрачно-белый, заливает пространство одинаково что днём, что ночью, хоть на дежурстве, хоть вне его. Но постепенно Айдара привыкает к тому, что в некоторые вечера света и впрямь меньше. Нет приоткрытых дверей, люди спят в плотно закрытых чёрных коробках комнат; путешественники по иным мирам уже разошлись кто к себе, а кто к другим, неведомым, и не светят, проверяя, фонариками, не сияют светоотражающие нашивки на рюкзаках.

И в ночных коридорах под прямым нерассеянным, не отражённым ни от кого светом, и пусто, и темно – и просится отсюда следствием, что и одиноко, и тоскливо, и страшно.

Джо не скучает и не боится, но спешит в комнату всё равно, избегая этого промежутка изоляции в тишине и темноте. От человека к человеку, от коллег в СБ, оставшихся на ночном дежурстве, – к соседу, хоть посмотреть на него, пока он снова не нырнул в портал. Джо его, конечно, часто на смене у бассейна видит, но это не то. Слишком уж грустное зрелище; в комнате, под привычным светом без жёлтых качающихся разливов, с Серым, трущимся у ног, можно представить, что с Родни всё даже хорошо.

С Родни всё плохо – судя по звукам. Джо оставляет дверь приоткрытой, не включая свет, не желая будить соседа от очередного кошмара слишком резко. Серый, подтверждая теорию о множащемся свете, сверкает во тьме глазами, разлёгшись на бывшей койке Баро. Ему эти приглушённые стоны и бормотания, надо думать, тоже не нравятся.

- Родни. Проснись.

Джо и говорит – мягко, и ладонь тому то ли на плечо, то ли на спину кладёт – аккуратно. Ненавязчиво. Чтобы достать соседа из тьмы сна в их почти уютную комнатную темноту не рывком, но плавным последовательным движением, как за руку вытянуть.

Блеск отражённого света разрезает темноту, и Джо успевает отпрянуть – и не удерживает своё движение назад, спрыгивает со ступеньки прикроватной лестницы, отступает рефлекторно от опасности. Реакция у него – выученная и отточенная, выдёргивавшая его из рушащихся домов, отталкивавшая с пути летящих с неба обломков, прижимавшая к земле за мгновение до взрыва. Что ему нож какой-то, прошедший наискось, по щеке, кривой линией чуть не задевший глаз.

- Ч-чёрт, - шипит он не хуже Серого, прижимая пальцы к щеке, бесцеремонно прямо в самое горячее и мягкое, ощупывая. Неглубоко, царапина. Было бы нелепо получить первый шрам на лице – вот так.

Не о себе сейчас волноваться надо, как, впрочем, и всегда.

- Родни, - поднимает он взгляд со своего тусклого прямоугольника света из двери в глухой тёмный угол верхней койки с отблеском ножа. – Родни, всё в порядке.

Джо кивает в темноте, как обычно – молча, считая, что и так всё понятно. Конечно, тот не специально. Кто бы стал специально прятаться на верхней койке с ножом, чтобы ударить соседа, когда тот подойдёт проявить сочувствие. Можно даже проще: кто бы стал нападать на Джо. Лишится бункер Айдары – и кто тогда в комнатах полки будет всем желающим ставить при помощи нехитрых манипуляций линейкой и снесённым с верхнего мира шуруповёртом. Разве что при его безвременной кончине кто-нибудь сможет забрать себе в безраздельное пользование Серого, но тот ведь скучать будет без своего хозяина. Кот Джо, вопреки расхожему стереотипу об эгоистичной кошачьей природе, был к нему весьма привязан.

По крайней мере, Джо верит в свои логические доводы. Люди вокруг него – не сумасшедшие и не больные, чтобы их внутренние выстроенные миры закрывали им мир настоящий, окружающий их. Джо верит. В этом бункере, таком тёмном иногда по ночам, по стенам плесенью расползается тяжёлое безумие, в ком-то оседает кошмарами, кому-то отравляет кровь и мысли саморазрушением, кого-то колет нервно, заставляя бежать, искать что-то, только бы не дать идущей по пятам тьме нагнать и накрыть с головой. Люди перестают доверять друг другу; Джо и сам не доверяет многим из них. Но пусть безумие и входит в жителей бункера с каждым вдохом, у них всех, вместе и по отдельности, хватит сил и запаса здоровья с ним бороться. Люди не так слабы, как им самим кажется порой.

На солнце им бы надо всем, просушить лёгкие, в которых влагой осела эта болезнь от влажных насквозь стен. Но кто знает, в какой момент безопасность той небольшой территории вокруг входа в бункер будет забрана богами так же неожиданно, как была когда-то дарована. Нет, придётся своими силами.

Джо включает свет, и Серый недовольно щурится, отворачивается от них. Неинтересная сцена, опять хозяин наводит порядок там, где он будет нарушен, как только он отведёт взгляд.

- Не сильно, - увидев в рюкзаке Родни бутылку воды, он забирает её, коротко льёт на сложенный квадрат чистой ткани. На аристократическое звание носового платка эта тряпка тянет так же, как сам Джо на аристократа, но ему и не на званых обедах ей блистать. Кровь, струйкой стёкшую к подбородку и вымазавшую бороду, утереть может – уже достойный функционал.

Смотреть на соседа сверху вниз всем грузом вины не хочется, и Джо садится рядом на пол, скрещивая ноги, ссутуливаясь почти до уровня макушки Родни. Дверь так и остаётся открытой – никто мимо и не пройдёт в такой час. А если и пройдёт, им нечего скрывать.

- Нормально, - отнимает он ткань от раны, показывая некрасиво неровную линию, едва и лениво кровящую и неприятно отзывающуюся пульсацией на каждое движение щеки. – Ты взял слишком высоко, удар и получился неглубокий.

Он недолго молчит, глядя выше виновато поникшей головы на смятую постель, неторопливо выравнивая свои мысли в нужном направлении.

- Покажи, чем бил-то.

Не ржавое хоть было бы.

А это и не нож даже, так… дрянь. Джо смотрит на заточку так, что даже на его обычно мало что выражающем лице можно заметить недоумение, почти граничащее с брезгливостью. Да иные острые детали, которые остаются в процессе ремонта в бункере или починки очередного оборудования, будут и острее, и удобнее. Получить такой – это даже в какой-то степени унизительно. Но лезвие чистое, что уже считается за плюс в сложившейся ситуации.

- Забирать смысла нет. Оно затянется за пару дней.

А если перекидывать раны с одного на другого, не приведёт ли это к усугублению? Наверняка приведёт. Джо месячный паёк сахара готов поставить – точно приведёт. У обоих.

Родни просит не забирать это недоразумение так, будто Джо действительно может – и должен – отобрать оружие и прочитать лекцию. О безопасности, ответственности и необходимости сохранения здорового рассудка усилием воли. Но он Блэквуду не отец и не надзиратель. Да и знал он некоторых соседей, которые бы на месте Родни заявили, что нечего руки тянуть, куда не надо, и вообще спасибо скажи, Айдара, что с обоими глазами остался, в следующий раз прицел будет взят точнее.

- Возьми, - протягивает он заточку на ладони, всматривается в лицо юноши – будто способен разглядеть в нём, как в книге с крупным шрифтом, что сейчас нужно сказать. Может, и можно как-то правильно отреагировать на эти странные слова об ушедших и оставшейся памяти, но Джо не вполне понимает, о каких именно ушедших говорит его сосед. Своей матери? Баро? Или о тех, что мучают его в кошмарах? Стоит ли спросить, что тому снилось? Но что Джо будет делать с этой информацией – Дименштейну на разбор принесёт? Он не психолог и не поэт, чтоб умело разбирать тонкие нити чужих эмоций, он не умеет подбирать красивые слова. Он умеет другое – об этом и говорит.

- Ты… чувствуешь себя с этим в безопасности? Но это не оружие, - Джо смотрит внимательно, взглядом цепляя взгляд и пытаясь хотя бы на этой связи выстроить понимание между ними. – Ты этим себя не защитишь.

«Особенно во сне», хочет он добавить, но молчит. Хочет спать с оружием – ладно, пусть спит. Серый всё равно на верхнюю полку сам не полезет, а Джо в следующий раз будет свет включать, а не подходить и трогать. Но от этой железки не то что вреда больше, чем пользы, - от неё вообще никакой пользы быть не может.

Отредактировано Joe Haidara (20.08.2021 10:20:12)

Лучше ли это, чем ничего?

В бункере запрещено иметь личное оружие, и Джо сам на своих сменах осматривает вещи возвращающихся из порталов, и не так уж редко вытаскивает из рюкзаков и складок одежды то, что передаётся в СБ. Иногда – на вечное хранение, иногда, при должном упорстве прежнего владельца, тому разрешается забирать прежний трофей для выходов в портал. Артефакты сохранять у себя можно, но пользоваться ими внутри бункера – нет.

Всё честно, всё правильно. Всем – ничего.

Иди в портал с этим ничем и благословением на свой страх и риск; но за пределы бункера – не смей. И получается, что с этим ничем не выпустят Родни наружу, под старое знакомое, хоть и пасмурное небо, - никогда. Потому что не умеет обращаться с оружием, и не получит его ни у кого, и не научится им пользоваться ни за что, и эта нелепая железка – реально единственное, что у него есть и будет. А то, как он ей размахивает, не сдерживая силы, в панике, - всё, чем он может встретить опасности этого мира и всех других.

Джо трёт глаза устало, поднимается сам и поднимает за руку Родни, не хлопает по плечу, только мажет по нему пальцами в неловком жесте поддержки.

- Иди спать, Родни. И оберни её во что-нибудь.

А то себя ещё порежет. Ну натурально же – хуже, чем ничего. Но когда это ничего – единственная альтернатива, что он ещё может предложить бедному парню?

Мысли у Джо медленные, тяжёлые, как капли свинца, стекающие вниз, неохотно сливающиеся в общую идею. Заставлять Блэквуда ждать, пока его неторопливый сосед что-то придумает себе, - это жестоко даже в рамках наказания за пораненную щеку. Пусть спать идёт. Как сумеет. А Джо, как сумеет, что-нибудь решит к утру.

Серый устраивается на груди, обнюхав в темноте его окровавленную бороду, Джо кладёт на него руку, зарываясь пальцами в мягкую шерсть, слушает, как возится на своей койке Родни. Есть и в их нервной и грустной жизни свой уют, и ему надо приложить усилия, чтобы его сохранить. Потому что оставлять кошмары соседа, его заточку, его страх пустоты и весьма туманные перспективы – нельзя.

Наутро Джо, вынув изо рта зубную щётку, кивает соседу, будто продолжает разговор, поставленный на паузу лишь на пару минут.

- Я научу тебя обращаться с ножами.

Отредактировано Joe Haidara (26.08.2021 14:26:57)

Ну вот и поговорили.

С Родни легко жить, обходясь парой слов за день. Непривычно после Луки, когда за долгими периодами молчания находила, точно приступом, необходимость говорить, проговаривать, выговориться. Когда приходилось искать слова для того, о чём и думать-то было сложно.

Родни – лёгкий, тихий, послушный. Даже Серого обходит, уступая ему дорогу первым. Очень удобный сосед, чтобы закрыть глаза, отвернуться, прижать к уху подушку и наутро не встречаться взглядами. Если не придавать значения его существованию, так и можно на вежливой дистанции прожить до самого конца. Вероятнее всего, того конца, когда услужливо незаметный сосед вообще больше никогда не вернётся в комнату.

Джо такой конец не нравится. Бездействие и молчание становятся очевидно опасны. Кто-то до этого, кому следовало бы, не обратил внимания на поведение и слова Родни, и это привело к тому, что он стонет от кошмаров, спит с заточкой под подушкой и видит сквозь сон смертельную опасность в любом, кто встанет слишком близко. Проигнорировать можно было бы и это – мало ли теперь среди них таких, нервных, на грани срыва? – но в чёткой системе ценностей Айдары подобное поведение относится к категории «низость».

И он идёт к начальству, делает запросы – ему дают отказы. Никакого оружия, никаких вылазок, даже под твою ответственность, Джо. Ответственность у Джо внушительная, и раз даже ей не удаётся продавить несгибаемую систему правил, значит, нужно действовать более радикально.

Ну, пока что – умеренно радикально. Локально. В рамках конкретной проблемы – конкретные радикальные решения.

Он не может разогнать все страхи Родни, излечить внутреннюю боль, разгладить насильно всё, что скорчилось внутри, заставить сверкать здоровьем и благоразумием. Но может попробовать дать уверенность в себе, своих действиях, своих решениях. Если Родни будет верить в то, что он способен себя защитить, ему не нужно будет цепляться за то, что на самом деле защитить не сможет.

Пока он готовится проговаривать вслух свои мысли, Серый решает дилемму распределения еды весьма уверенно: тычется носом в сторону вытянутой руки Родни, смотрит требовательно, раскрывая рот в беззвучном мяуканье.

- Серому, - соглашается с его требованием Джо, принимая гостинец и отодвигая лезущего под руки кота. Тому волю дай – прямо из рук и банки всё сожрёт, и морду себе об острый край поцарапает. И будут они вдвоём ходить с глупейшими ранами, каков хозяин, таков и питомец.

- Сколько раз ты уже ходил в портал? – вопрос не слишком очевидно подводит к нужному ему разговору, но в умелое и постепенное сообщение своих решений Джо никогда не умел. – Учиться придётся в другом мире. Нам нужно много времени и места.

А в бункере это непозволительная роскошь.  Да и нож Джо сможет достать только так, на время, и чтоб никто, кроме совершающих эту сделку, не узнал.

Отредактировано Joe Haidara (01.09.2021 11:44:17)

Не все миры плохие – с этим Джо согласен. Они просто другие, ощутимо другие, словно в них на какие-то тысячные доли сдвинута физика, и это можно почувствовать только каким-то внутренним неявным подозрением. Будто яблоко, выпущенное из рук, так же падает на землю, не взлетает ввысь, но падает – чуть быстрее. Или чуть медленнее. Или с той же скоростью, но как-то… не так.

Джо, по долгу службы всегда очень чётко ощущающий мир вокруг себя, не может смириться с этим чувством. Он знает, как надо себя вести в своём мире, что, когда и почему происходит, и где его место в нём. Но его опыт, его наученное и натренированное тело, его реакции – всё это может его подвести в ситуации, к которой он будет не готов и никак не сможет подготовиться.

В других мирах всё по-другому, но поэтому-то им туда и нужно. Чтобы у них были простор и уединение, которых в бункере не найти никак; и чтобы Родни смог привыкнуть к ощущению контроля над ситуацией в любом мире.

Найти бы этот контроль самому Джо, но это задача может решаться параллельно.

- Дольше чем на день мы и не задержимся. Войдём, если обстановка вокруг покажется опасной – сразу выйдем. Тренировать удары ты потом сможешь и здесь, без ножа, но начать надо с ножом, - Айдара поднимается, упираясь ладонями в колени, как всегда во всех своих движениях выглядящий так, что ясно: его решение так же окончательно, как вывернутый на скорости руль грузовика. – Я договорюсь о переносе своей смены, и встречаемся у портала.

На плечо отправляется его обычный рюкзак для выхода наружу, с незатейливым, но надёжным набором простых удобных вещей. Помогут ли им в портале эти его зажигалки, верёвки и бикфордовы шнуры? Остаётся надеяться, что они им даже и не понадобятся.

Нож ему коллега из СБ передаёт из рук в руки боком, плавным незаметным движением, оглядываясь наигранно лениво. По-театральному так, словно Джо – герой какой-то Вестсайдской истории, и остаётся только важно кивнуть, отчётливо для зала, пряча нож в чехле под ремень и под рубашку. Неприятное чувство: словно и впрямь забирает какой-то предмет, которому предстоит в заключительном акте пьесы сыграть роковую роль. Витает над всем этим какая-то символическая ирония. Да и вообще неприятно это – правила нарушать.

Ну, зато отец бы им гордился.

Джо осматривается вокруг недоверчиво, переступает с ноги на ногу – точно Серый, ступивший лапой в лужу, зябко и брезгливо. Мир, ослепивший красками, не кажется безопасным, но в отсчитанных сердцебиением первых мгновениях взгляд не цепляется ни за какое движение. Ничто не задевает привычное натяжение нервов. Только бы что-то дёрнулось, лишь бы шевельнулось на границе взгляда – и Джо был бы готов, и хватило бы секунды, чтобы решить, принять ли бой, или схватить Родни в охапку и упасть спиной обратно в бассейн, бункер и привычный мир. Пусть говорят, что струсил. Пусть улыбнутся над разницей в одну минуту между записями о входе в портал и выходе из него. Джо – не авантюрист, и его имя не будет никем зачёркнуто в журнале СБ. И если он постарается, то и имя Родни тоже. Никогда.

- Сойдёт, - не сводя глаз с гущи леса, отзывается он. – Сначала всё равно ходить много не придётся.

Лес, точно прислушиваясь к нему, как вглядывающаяся в ответ бездна, затихает от шипения баллончика краски. Джо выводит щедрые жирные линии на дереве, в ровно трёх шагах от впустившего их дупла. Яркая светоотражающая оранжевая краска блекнет на фоне местной режущей палитры, но на коре видна, и этого хватает.

Человеческий силуэт на дереве – чуть выше Родни, ровный на загляденье: руки Айдары не дрожат, линии прямые и гладкие. И кажется даже, что такой силуэт не может принадлежать человеку плохому, кому-то, от кого стоит защищаться. Но что уж тут поделать.

Джо разменивает со своим рюкзаком баллончик краски на нож, подбрасывает его на ладони, прикидывая вес. Тяжеловат, но и Родни не такой уж ребёнок, нечего ему учиться на канцелярских ножах.

- Одна цель, - указывает он на силуэт, неосознанно копируя голосом рубленные интонации своего бывшего инструктора из полицейской академии, - в неподвижности, с близкого расстояния.

Самая редкая и самая подлая ситуация: когда приходится бить стоящего напротив человека, не двигающегося, не успевшего ни атаковать первым, ни защититься. Но начинать приходится именно с неё.

- Держи, - передаёт он нож в ладонь и отступает на шаг назад, чтобы видеть и Родни, и путь к отступлению, и иметь возможность быстро обернуться для полного обзора. – Вытяни его по направлению к цели в прямой руке и реши, куда тебе удобнее будет бить: вверх, прямо или вниз?